24 октября было уже совершенно очевидно, что восстание неизбежно, что оно уже началось. Около 11 часов утра я явился в заседание Совета Республики и попросил Н.Д. Авксентьева, председателя Совета, предоставить мне как председателю Временного правительства немедленно слово для срочного сообщения, которое я должен сделать Совету Республики.
Получив слово, я заявил, что в моем распоряжении находятся бесспорные доказательства организации Лениным и его сотрудниками восстания против Революционного правительства. Я заявил, что все возможные меры для подавления восстания приняты и принимаются Временным правительством, что оно будет до конца бороться с изменниками Родины и революции, что оно прибегнет без всяких колебаний к военной силе, но что для успешности борьбы правительству необходимо немедленное содействие всех партий и групп, представленных в Совете Республики, нужна помощь всего народа. Я потребовал от Совета Республики всей меры доверия и содействия.
Для того, чтобы восстановить себе атмосферу того времени, представить себе настроение собравшихся, достаточно вспомнить, что во время моей речи члены Совета Республики не раз стоя, с особым подъемом, свидетельствовали о своей полной солидарности с Временным правительством в его борьбе с врагами народа. В минуту этого всеобщего национального взрыва только некоторые вожди партий и группировок, тесно связанных с двумя крайними флангами русской общественности, не могли преодолеть в себе жгучей ненависти к правительству Мартовской революции: они продолжали сидеть, когда все собрание поднималось как один человек Эти «непримиримые» были — с-д интернационалист Мартов, к-д Милюков и два-три корниловских казака.
Уверенный в том, что представители нации до конца осознали всю исключительную тяжесть и ответственность положения, я, не ожидая голосования Совета, вернулся в штаб к прерванной срочной работе, уверенный, что не пройдет 1,5 часов как я получу сообщение о всех решениях и деловых начинаниях Совета Республики и помощь правительству.
Ничего подобного не случилось…
Никогда я не забуду следующей, поистине исторической, сцены. Полночь на 25 октября. В моем кабинете в перерыве заседания Временного правительства, происходит междумной и делегацией от социалистических групп Совета Республики достаточно бурное объяснение по поводу принятой, наконец, левым большинством Совета резолюции по поводу восстания, которой я требовал утром. Резолюция эта, уже никому тогда ненужная, бесконечно длинная, запутанная, обыкновенным смертным мало понятная в существе своем, вместо доверия и поддержки правительству, если прямо и не отказывала ему в этом, то, во всяком случае, совершенно недвусмысленно отделяла левое большинство Совета Республики от правительства и его борьбы.
Возмущенный, я заявил, что после такой резолюции правительство завтра же утром подаст в отставку, что авторы этой резолюции и голосовавшие за нее должны взять на себя всю ответственность за события, хотя, по-видимому, они о них имеют очень мало представления. На эту мою взволнованную филиппику спокойно и рассудительно отвечал Дан, тогда не только лидер меньшевиков, но и и.д. председателя ВЦИК. Прежде всего Дан заявил мне, что они осведомлены гораздо лучше меня и что я преувеличиваю события под влиянием сообщений моего «реакционного штаба». 3атем он сообщил, что неприятная «для самолюбия правительства» резолюция большинства Совета Республики чрезвычайно полезна и существенна для «перелома настроения в массах», что эффект ее «уже сказывается» и что теперь влияние большевистской пропаганды будет «быстро падать».
С другой стороны, по его словам, сами большевики в переговорах с лидерами советского большинства изъявили готовность «подчиниться воле большинства советов», что они готовы «завтра же» предпринять все меры, чтобы потушить восстание, «вспыхнувшее помимо их желания, без их санкции». В заключение Дан, упомянув, что большевики «завтра же» (все завтра!) распустят свой военный штаб, заявил мне, что все принятые мною меры к подавлению восстания только «раздражают массы» и что вообще я своим «вмешательством» лишь «мешаю представителям большинства советов успешно вести переговоры с большевиками о ликвидации восстания» Для полноты картины нужно добавить, что как раз в то время, как Дан делал это замечательное сообщение, вооруженные отряды «красной гвардии» занимали одно за другим правительственные здания. А почти сейчас же по отъезде из Зимнего дворца Дана и его товарищей на Миллионной улице по пути домой с заседания Временного правительства был арестован министр исповеданий Карташев и отвезен тогда же в Смольный, куда Дан вернулся продолжать мирные беседы с большевиками.
Нужно признать, большевики действовали тогда с большой энергией и не меньшим искусством…
