Мы продолжаем публиковать отрывки из наиболее впечатляющего документа о зверствах фашизма — дневника голландской девочки Анны Франк.
Среда, 8 июля 1942 г.
Дорогая Китти!
Кажется, что с моей последней записи в воскресенье прошли годы. Столько всего произошло, как будто весь мир перевернулся. Но, Китти, ты замечаешь, что я еще жива, а это главное, как говорит папа. Да, Китти, я живу, но не спрашивай, где и как. Начну по порядку — с воскресенья, иначе ты ничего не поймешь. В три часа дня Хелло ушел от нас, а вечером мы договорились встретиться снова. Вскоре после его ухода кто-то позвонил в дверь, но я ничего не слышала, так как лежала и читала в кресле-качалке на веранде. Вдруг в дверях появилась Марго, вся взволнованная. «Папе прислали повестку из гестапо, — прошептала она, — мама пошла к господину Ван Даану». (Ван Даан — давний знакомый и компаньон отца). Я перепугалась ужасно, ведь все знают, что означает подобная повестка. Невольно представила себе концентрационный лагерь, тюремные камеры, неужели папу отправят туда? «Он, конечно, не поедет, — успокаивала меня Марго, — мама как раз решает с Ван Даанами, можем ли мы уже завтра скрыться в нашем убежище. Ван Дааны переедут вместе с нами, и мы поселимся там всемером». Мы сидели и молча ждали маминого возвращения. Говорить не могли от волнения о бедном папе, который ничего не подозревая, был в гостях в еврейской богадельне.
Вдруг позвонили в дверь. «Это Хелло», — вскричала я. «Не открывай», — Марго попыталась меня удержать, но это было лишним. Я услышала внизу голоса мамы и Ван Даана, они разговаривали с Хелло. Тот ушел, а мама и Ван Даан поднялись наверх. Они хотели поговорить друг с другом наедине, так что меня с Марго выставили из комнаты и строго наказали при каждом звонке смотреть в замочную щелку и никому не открывать кроме папы.
Мы ушли в нашу комнату, и тут Марго рассказала, что повестка пришла на самом деле не папе, а ей. Я испугалась еще больше и расплакалась. Марго всего шестнадцать лет, как можно забирать таких юных девушек? Но, к счастью, она останется с нами, ведь так сказала мама, и папа именно это имел в виду, когда говорил об убежище. Но когда и где мы спрячемся, в какой стране и городе, в каком доме или, может, хижине? Я задавала эти бесконечные вопросы, на которые пока не было ответа.
Мы с Марго принялись упаковывать сумки. Первым я вложила дневник, потом бигуди, носовые платки, учебники, расческу, старые письма. Я думала о том, что с нами теперь будет, и запихивала в сумку всякую ерунду. Позднее я об этом не пожалела: воспоминания дороже платьев. Наконец в пять часов вернулся папа. Мы сразу позвонили господину Кляйману и попросили его прийти вечером к нам.
Ван Даан ушел, чтобы вскоре вернуться вместе с Мип. Они взяли с собой огромную сумку, и Мип унесла в ней кучу наших вещей: туфли, платья, куртки, белье, чулки. Она пообещала вечером прийти снова. После этого в нашей квартире установилась тишина, есть не хотелось никому, жара еще не спала, и все казалось странным и чужим.
Наш большой чердак мы сдавали Гольдшмидту, господину лет тридцати, с женой он развелся. Очевидно, в тот вечер ему нечем было заняться, вот он и околачивался у нас до десяти вечера. Мы никак не могли от него избавиться.
В одиннадцать пришли Мип и Ян Гиз. Мип работает в конторе отца с 1933 года, она и ее новоиспеченный супруг Ян — наши близкие друзья, которым мы полностью доверяем. И вновь туфли, чулки, книги и белье были погружены в необъятную сумку. В половине двенадцатого Мип и Ян исчезли.
Я устала страшно, и хотя знала, что это последняя ночь в нашем доме, сразу провалилась в сон. В пол шестого утра меня разбудила мама. К счастью, было уже не так жарко, моросил теплый дождь. Мы, все четверо, оделись так тепло, как будто нам предстояло переночевать в холодильнике. Это было необходимо, чтобы захватить с собой как можно больше одежды. Разве могли евреи в нашей ситуации появиться на улице с чемоданом? Я натянула на себя три рубашки, три пары брюк, поверх них — юбку, жакет, плащ, две пары чулок, осенние туфли, шапку, шарф и это еще не все! Я буквально задыхалась, но никто не обращал на это внимания.
Марго запихнула в портфель как можно больше учебников, взяла из чулана свой велосипед и уехала с Мип в неизвестном направлении. Я до сих пор понятия не имела, где же находится наше таинственное убежище…
В пол восьмого мы захлопнули за собой дверь. Единственное существо, с которым я могла попрощаться, был наш котенок Морши. Он теперь найдет пристанище у соседей. Об этом мы оставили записку господину Гольдшмидту.
Неубранные постели и стол, кусок мяса на кухонном столе — все говорило о том, что мы бежали сломя голову. Нам было безразлично, что подумают люди. Мы спешили уйти и благополучно добраться до безопасного места. Продолжение завтра.
Анна
