Итак, я стал художником. Я рисовал и учился в художественной школе. Кино меня совершенно не интересовало. Конечно, иногда я ходил в кинотеатр, но заниматься хотел именно живописью.
Однажды я сидел в большой мастерской Пенсильванской академии изящных искусств. Комната была разделена на небольшие отсеки. Было три часа дня, и я работал в своем отсеке. Передо мной было полотно, на котором я пытался изобразить ночной сад. На холсте было много черной краски, и только зеленые растения проступали из темноты. Внезапно они зашевелились, и я услышал шелест ветра. Я не принимал наркотики! «Фантастика! » — подумалось мне. И в этот момент мне пришло в голову, что кинематограф может оживить картины.
В конце каждого года в академии проходил конкурс экспериментальной живописи и скульптуры. Год назад я уже в нем участвовал, а на этот раз мне пришла в голову мысль: «Я приведу картину в движение ». Я соорудил экран — шесть на восемь футов — и спроецировал на него довольно-таки грубо снятый анимационный фильм, состоящий из стоп-кадров. Картина называлась «Шестерых тошнит». После этого опыта я решил, что моя режиссерская карьера на этом и закончится, так как производство потребовало уйму денег — весь фильм мне обошелся в двести долларов. «Я просто не могу себе этого позволить» , — думал я. Но моя работа понравилась какому-то старшекурснику, и он заказал еще один фильм для домашнего показа. Именно этот случай и стал отправной точкой. Так, шаг за шагом, началась моя любовь к кино.
Не знаю, почему, но меня всегда завораживает момент, когда в кинозале начинает гаснуть свет. Наступает тишина, а затем занавес — должно быть, красный — медленно раздвигается. И открывает дверь в иной мир.
Особенно фильм волнует, когда это чувство можно разделить с другими зрителями. Конечно, если ты сидишь дома, а твой кинотеатр — перед тобой, это тоже впечатляет, но все же не так, как в большом зале. Острее всего это чувство испытываешь, когда смотришь фильм на большом экране. Именно через него ты попадаешь в другой мир.
Кинематограф — это язык. С его помощью можно говорить о больших, абстрактных вещах. Это мне в нем и нравится.
Мне не всегда даются слова. Некоторые люди рождаются поэтами и владеют даром воплощать идеи в слова. Но у кино — особый язык, позволяющий выражать разные мысли с помощью экранного времени и видеоряда. Диалоги, музыка, звуковые эффекты — в вашем распоряжении столько средств! и через них можно передать такие чувства и мысли, которые не выразишь никаким другим способом. Волшебство!
Меня завораживает череда картинок и звуков, которая придает кинематографу уникальность. Это не просто слова или музыка, это соединение множества элементов, рождающее нечто совершенно новое. Кинематограф рассказывает истории. Он придумывает мир, конструирует опыт, который люди не смогли бы пережить, не посмотрев этот фильм.
Когда у меня возникают идеи для фильма, я влюбляюсь в способ их кинематографического воплощения. Мне нравятся абстрактные истории, а это именно то, на что способно кино.
Интерпретация
Фильм должен жить своей жизнью. Абсурдно, если режиссер вынужден использовать слова, чтобы объяснить, о чем его картина. Кино показывает воображаемый мир, но зрителям нравится погружаться в него. Для них этот мир становится живым и реальным. Однако если зрителю заранее рассказать, как был сделан некий эпизод и что он значит, то потом эти рабочие детали вторгнутся в непосредственное восприятие фильма. И тогда вся картина станет уже другой. Поэтому я думаю, что самым ценным и важным является создание пространства фильма, а любая попытка озвучить технику создания нарушает впечатление.
Не нужно ничего, кроме самой работы. Много было написано великих книг, и их авторы давно покоятся в земле, и у них уже не спросишь, что они хотели сказать своими произведениями. Но когда у вас есть сама книга, она самодостаточна. Она побуждает вас задумываться над окружающим и дает пищу воображению.
Иногда зрители жалуются, что им трудно понять, о чем повествует фильм. Мне кажется, они себя недооценивают. Все люди наделены интуицией, у нас есть дар чувствовать невысказанное и читать между строк.
Музыку тоже сложно понять рационально. Большинство слушателей воспринимают музыку через эмоции и согласятся с тем, что она абстрактна. Вряд ли кто-то возьмется переводить музыку на язык слов — тут нужно просто слушать.
Кинематограф сродни музыке, он тоже может быть совершенно абстрактным. Однако если зритель силится объяснить его, выстраивая логические цепочки из слов, у него это едва ли получится, и все, что он почувствует, это разочарование. Лучше просто прислушаться к тому, что происходит внутри вас, и объяснение родится само. Ведь мы, например, обсуждаем кино с друзьями и, делясь впечатлениями, чувствуем, ухватили мы основную идею или нет. Мы соглашаемся друг с другом либо начинаем спорить. Но нельзя же спорить о том, чего не знаешь! Самое интересное, что на самом деле мы понимаем гораздо больше, чем нам кажется. И облекая в слова свое мнение, мы его постепенно проясняем. И так, шаг за шагом, картина становится все понятнее. Именно этот процесс постижения и представляет главную ценность.
Взаимосвязь
Мне нравится высказывание: «Мир таков, каков ты сам». Я думаю, что фильмы устроены так же, как люди. Вот почему, несмотря на общие для всех картин рамки — одинаковые параметры кадров, видеоряд, определенный набор звуков, — все фильмы разные. Иногда эту разницу очень трудно заметить, но она есть. Она зависит от аудитории. Зрители связаны с фильмом невидимой нитью. Каждый человек смотрит, думает, воспринимает и чувствует что-то свое, личное. И оно может не совпадать с тем, во что в свое время влюбился я.
Невозможно предугадать, как зрители воспримут ваш фильм. Если начать об этом задумываться, если дать место сомнениям и представлять, как кино подействует на людей, надо немедленно прекращать съемки. Просто делайте то, что любите, а что будет потом — никому не ведомо.
Идеи
Идея — это мысль. И в ней заложено больше, чем вам кажется вначале. В первый момент вспыхивает озарение.
В комиксах, если у персонажа возникает идея, над головой мгновенно зажигается лампочка. Так и в реальной жизни.
Было бы здорово, если бы фильм появлялся сразу как единое целое. Но в моей практике картина складывается из отдельных кусочков. Первый фрагмент напоминает Розеттский камень. Это часть головоломки, вокруг которой потом собираются все остальные.
В «Синем бархате » такими фрагментами были красные губы, зеленые лужайки и песня «Синий бархат» в обработке Бобби Винтона.
Следующим фрагментом стало ухо, лежащее на лужайке. Вот так.
Сначала вы влюбляетесь в первую идею, в крошечную часть неведомого целого. И как только вы ухватились за нее, все остальное придет само.
Желание
Желание поймать идею — как ловля рыбы на на живку. Это занятие требует огромного терпения. Вы насаживаете наживку на крючок и начинаете ждать. Желание — это та наживка, на которую должна клюнуть ваша рыба, идея.
Замечательно то, что если вам удается поймать одну-единственную рыбку, даже пусть самую маленькую, обрывок мысли, она приведет за собой следующие, и вы поймете, что находитесь уже на верном пути. Обрывков становится все больше и больше, и из них вдруг складывается единое целое. Но все начинается с желания.
Розеттский камень — базальтовая плита с надписями на древнеегипетском и древнегреческом языках, найденная в 1799 году и послужившая для археологов ключом к расшифровке египетских иероглифов.
Из книги Дэвида Линча «Поймать большую рыбу»
