Глянцевым боком блеснула последняя, пятая карта. Почти зажмурился, сердце застучало еще быстрее, кровь бешено пронеслась по венам. Не сдался. И вот она почти упала рубашкой на стол…
— Недолго музыка играла, не так ли?
Внезапно осознал себя в каком-то странном месте: вокруг все обито изумрудно-зелеными тканями разных текстур. Будто ребенок играл с мамиными выкройками, разбросал их по всем поверхностям – и убежал прочь во двор, к друзьям. Пугаться сил уже не было, просто с интересом наблюдал по сторонам. В комнате, а судя по размерам, это была все-таки она, все казалось довольно чистым, хотя и весьма минималистичным. Кровать, на которой сидел сам, пара подушек: одна в углу комнаты, другая – ровно по центру, словно кто-то специально вымерял расстояния линейкой. На неказистой маленькой табуретке, судя по всему, служащей в комнате столиком, неярко горела настольная лампа.
Не сразу понял, что в комнате нет окон. Не было ни единой щели, из которой извне мог сочиться свет. И дверей тоже не было. Это-то пугало больше всего. Резко встал, повинуясь практически животному инстинкту уберечь себя, сбежать, скрыться…
С белоснежного костюма посыпались вниз какие-то куски рваной бумаги.
Не придал этому значения. Двигаясь вдоль противоположной стены, ощупывал ее полувзмокшими ладонями. Почувствовал странный запах: кто-то курит?!
Обернулся и увидел на кровати женщину. Ту самую, от которой неприятно сводило скулы. Коротко затянувшись сквозь изящный мундштук, она выдохнула короткую струйку дыма и тихим ровным голосом продолжила:
— Ну так как, недолго музыка играла?
Не смог ничего ей ответить, возможность испытывать страх внезапно вернулась, и этот славный господин таки опутал сердце своими липкими ледяными щупальцами. Женщина усмехнулась.
— Ты можешь не искать здесь ничего. Ни-че-го, что могло бы спасти твою убогую душу. Потому что в этой комнате спасения нет! Ты вполне мог бы усвоить это, но все равно каждый раз возвращаешься к началу. Потому что ты глуп, глуп!
Женщина снова затянулась, теперь уже глубже, а затем внезапно дымно рассмеялась, да так громко, что пришлось зажать и глаза, и уши.
Когда смех стих, понял, что снова находится в комнате совсем один, а лампа уже начала потихоньку гаснуть…
